Адреса для связи с автором: ardallion.karizhinskij@yandex.ru ardallion1981@gmail.com ![]() VISA 4278 3100 2164 2343 UZCARD 8600 4904 5605 7280 |
СТИХИ
Мне кажется, я знал тебя«Как ходил Ванюша бережком вдоль синей речки, Как водил Ванюша солнышко на золотой уздечке душа гуляла душа летела». © Александр Башлачёв Мне кажется, я знал тебя задолго до твоего рождения на свет, во снах ещё ребёнком слышал голос, твой чистый голос, плывший по каньону. Тогда ты был землёю и травою, ещё не воплощённой песней лета. Сейчас ты где-то… в гомоне живом, в уютной неге, где есть хлеб и свечи, в тепле, где тихие предтечи засыпают, и где рука чужая примыкает к родной руке твоей. И точно так меня узнали ветры, когда брела по серым волнам осень, а вечер солнцем кровоточил в воду, и всё чужое виделось причастным к моей судьбе. Меня запомнят крик усталой чайки и чернота в её глазах бессильных, последней чайки, раненой сиротки, сорвавшейся с неласкового неба. Если мой настоящий домЕсли мой настоящий дом наяву мне сегодня приснится, значит, время на лучшие дни не поскупится; значит, время сумеет остановиться. Только ветер ломает ветки, а они ложатся крестами и безбожно трещат под ногами. Если десять крестов попадётся, значит, брат мой проснётся, значит, друг мой вернётся. Если десять крестов, если двадцать… Так я думал-гадал на бегу, обгоняя ветра непогоды. Градом лились мои неудержные слёзы. Было много волшебных примет, которых всегда не хватало для веры. Но, сбываясь, они говорили, что я с этих пор буду видеть похожие сны, каждой ночью – свинцовые сны неутешной печалью разлуки. Холодное солнце ФаустаДогорела свеча в омертвелой руке, запоздалое слово воскресло из пепла, и теперь голоса лет ушедших дрожат в проводах телефонной сети, напрасно ища не ответивших в срок адресатов. За немытым столом по ночам сидит, улыбается горе цыганским бароном, наливая в бокалы вино. В этот раз мы сыграли вничью, и обоим немым королям на истёртой доске – шах и мат. Говорю: «Вот, возьми мой зуб, – вырываю без боли и крови, - только близких не тронь, обойди стороной, не засчитывай прожитый день». Согласился я горю отдать свои силы и разум, а взамен – только сны, только пьяные сны, где познанье, насилие, время сквозь меня протекают сухими ветрами, огибают меня ледяными лучами, а мой старенький дом снова кажется вечным… Здесь я сам – безымянный, чужой, в переездах потерянный сон, надоевшая песня печали. … и мой каменный голос ослеп, но глаза воспевают вечность, сквозь которую мчится воля-стрела человека, настигшего бога и дьявола. Только больше и сверх – вот её устремленье. Только выше, точнее, смертельнее. Кто же он, этот лучник безумный? То ли новый владыка вселенной, то ли юный мятежник и цареубийца – всё равно! Мне бы спать, только спать – всю премудрость людскую я мог бы отдать за безумие сна без конца и начала, да не хватит зубов, не отыщется столько вина… А его пусть зовёт белый карлик грядущих побед, холодное солнце Фауста. Выпей, сынок– Выпей, сынок, – мне говорила чужая мать, рукой теребя свой чёрный платок, – старайся не вспоминать и не смотри назад туда, где вчера был сад, туда, где вчера был твой дом. Ах, небушко-небо, хлебом тебя не корми, дай только гром… – Мати, я давеча видел, как дом плыл в облаках кораблём, а сад был вихрем удалым, весенним объят. Ангел над зеленью тихо кружился, крылья расправив, точно из фетра, чтобы цветы защитить от ветра. Может быть, сад этот – рай? – Выпей, сынок. Правду увидишь в срок. В доме твоём разлетелось стекло, оледенело печное жерло. Там, где был сад, незасыпанный ров. Бродят во рву тени мёртвых цветов, и по земле пёсий стелется лай, в небе вороний рассыпался грай. Ах, горюшко-горе, громом тебя не корми, дай только хлеб поминальный да колокол гулкий, прощальный… – Мати, останусь я здесь. Мне некуда больше идти. Завтра проснётся весь, а мы уже будем в пути. Мы полетим с облаками над храмами, колоколами, и в горнем краю нас укроет своим осиянным крылом серафим. Впереди отчий дом и сад – мы не станем смотреть назад! Только б этих небес коснуться… Мати, ежели это напрасный стон, если вера моя – только хмельный сон, напои меня мёртвой водой, чтобы я не проснулся. Что в мире незакатное?Что в мире настоящее, скажи? – Любое обесценить можно благо. Что ты зовёшь сокровищем души, Другой легко пронзит лихою шпагой. Гляди – лежит душа на дне оврага… Так сбрасывали в час вечерней мглы Больных младенцев Спарты со скалы. Что в мире незакатное, ответь, Когда губам и клятвам, и страницам Законов ли, поэм, лжецам, провидцам Один исход предвосхитила смерть, И вечерами тленное светило На дне реки не отличить от ила? И даже сила – верное мерило Победы каждой, правоты любой – Обречена в грядущем на покой В гостеприимной темноте могилы. Тебе – река, а мне – лесной овраг. Кого тогда бояться? Кто мой враг? Не тот ли, кто, попировав на тризне, Судить меня возьмётся после жизни? Кого тогда стыдиться – не себя ль За то, что мне милей всего печаль, За то, что тайно жажду я надежд, Которыми живёт толпа невежд, И здравому уму наперекор Всё жду ответа от небес и гор? Что в мире настоящее, скажи? Что в мире незакатное, ответь? Ужели пустоту взамен души, Перетерпев, придётся мне воспеть? |
Голодный умГолодный ум, охочий до открытий, Не ценит истин, вечных и простых, И в череде наскучивших событий Глотает пыль творений вековых. Свершений новых нет – непревзойдённы Ушедших лет заученные сны, И чахнет ум, всецело подчинённый Неутолимой жажде новизны. Жизнь - это стая бездомных собакЖизнь - это стая бездомных собак, Рвущих котёнка во тьме, Сальные взгляды довольных зевак, Долгая пытка в тюрьме. Жизнь - это пляска трусливых макак, Калящих тебе клеймо, Друг дурака и естественный враг, Смешавший тебя с дерьмом. Жизнь - озверевший, багровый вожак, Как пенис, растёртый в кровь. Жизнь - это пьяные блядь и варнак, Скулящие про любовь. Хватит поломанных рук и душ, Отданных глупой вере! Хватит на крючьях развешенных туш, Хватит вас, лицемеры! Мужество надо живот свой презреть, Дар бытия обесславить, Освободиться и умереть, Себя от себя избавить. Пусть сострадание, зубы дробя, Сверлом разрывает нервы. Жизнь - это камень, летящий в тебя. Брось этот камень первым! Брось его в зеркало, в сердце своё, Вынеси приговор! Право имеет одно забытьё Жизни наперекор! Сквозь тусклое стеклоКак выглядит в пустой ночи ампир, когда уходят краски и тепло? Что знаешь ты о тех, кто видит мир сквозь тусклое стекло? Сумеешь ли узреть красу теней, палитру, что за веками слепца, цветы и тропы, спрятанные в ней, которым нет конца? Ты бросишь камень в зрячую ладонь того, чей взор ощупает тебя, с улыбкою зальёшь его огонь – слепец уйдёт, скорбя. Таким, как ты, доступна благодать: и радуга, и моря бирюза. Такие заслужили, чтоб плевать в их мёртвые глаза. Против этой чудовищной божьей воли......против этой чудовищной божьей воли нет воли другой – только волком выть, умирающим волком покинуть стаю, кормящей волчицею перегрызть шею больного волчонка. Невозможен террор против террора небесного. Только тьма приютит и спасёт нас. Нужно только выйти в неё, как уходит актёр за кулисы, за красный занавес боли и тёплой крови, раскрывая врата на запястьях. … я завидую тем, кто живёт без ума и души, клеит блёстки и звёзды на джинсы, рвётся в бой и считает, что боль придаёт ему силы. Я завидую тем, кто ебётся в грязи, с упоеньем вминая себя в другого, выпускает на свет существ, таких же несчастных, встречающим плачем свой первый день жизни. … нелегко устоять перед жизнью – она заставляет губы до крови кусать, вырывается спермой из тела, выползает младенцем из чрева, будто знает, что люди смертны, и от смерти бежит, бросая ей мясо матери и отца, точно зверю в клетке. Перегрызёшь пуповину, будто сожжёшь мосты, передашь эстафету… Кто-то думал, что жизнь занесли, словно вирус, Андромеда или какой-нибудь Сириус… Ах, эти боги-звёзды! Почему не нашлось звезды для единственно мудрого древнего Крона который съедал милосердно своих новорождённых? … засыпай, мой малыш, пусть дыханье твоё станет медленным, я смогу заслонить ему путь, и не будет ни боли, ни крови, только миг замиранья во сне. Если хочешь, я стану Венерою в платье из лунного света, доброго, волчьего, лунного света, и со мною ты станешь мужчиной? Что тебе принести? Фруктов, сладостей, вин? Ты любую из радостей наших земных заслужил вкусить перед смертью. Повелевай – что смогу, на коленях тебе поднесу. Обещаю, тебе не придётся жить на таблетках, спирту, на коксе, не придётся держать костыли, не придётся, как нынче, дышать через трубку, и за грязным больничным окном слышать гадкое пение мяса – весеннее, липкое пение про любовь. Нет на свете любви – только жалость и сострадание, что рождаются сами по ту сторону адской муки, предельного отчаяния. Да хранит тебя вечный покой. Я ж позволю себе помечтать о том высшем счастье, когда меч голодный в моей одичалой руке рассечёт небеса, торжествуя, представлю, как руки мои превращаются в змей, как меч поражает ангелов и в последний кровавый час вонзается в сердце жизни самой. Высшая из побед – встретить Бога и убить его… Отрешился от тела…Отрешился от тела, попал неизвестно куда. Вижу, землю сухую ласкает морская вода. Это день или ночь – я никак не могу угадать. Нет ни ада, ни бесов – и это уже благодать. Недостроенных лестниц покрытые пылью ряды Смотрят в чёрное небо осколками старой беды. Видно, к звёздам по ним не подняться, наверх не взойти – Камнем падай туда или птицей бескрылой лети. Жизнь уже позади, но пугает посмертья преддверье, И, готовый рыдать, я на звёзды гляжу с недоверьем. ХаосмосТяжёлым якорем ко дну пошла душа, и тишина из мёртвых уст неторопливою волной струится – волною ржавой из червей. Меж сном и явью стёрта грань, и то, что раньше мне безумием казалось, сегодня стало здравым смыслом. Порядок с хаосом теперь неразличимы. Распятья в храмах кровоточат вином – сосуды подставляй и пей, но не насытишь, друг мой, злую жажду вина и крови – жажду бытия. Как должен быть силён творец вселенной, что изобрёл однажды время и оживил им бесконечность? Так хочется в несбыточное верить: что даже за последним шагом жизни нас ждёт иной дороги первый шаг, и ветер центробежный уведёт нас от адских мук былого бытия, и, разлетаясь от Большого Взрыва, мы не утратим память, чувства, мысли – всё то, что составляло наше «я». Тогда не убоимся тишины, и судеб воскрешённых корабли поднимут якоря. 8 июля 2014 г. |
© Вячеслав Карижинский. Программирование - Александр Якшин, YaCMS 3.0